Нагишкин Дмитрий Дмитриевич: различия между версиями

Младший сын Митя, как его называли дома, был любимцем родителей. Он ловил всё на лету и рано научился читать и писать. По воспоминаниям сестры Нины, «Митя не просто читал, он впитывал прочитанное. Если что ему было непонятно, он обращался к отцу, и тот старался прояснить все возникшие вопросы. Митя никогда не успокаивался, пока не уяснял смысл непонятого. Ни одна иллюстрация не проходила мимо Мити: он долго и внимательно их разглядывал, и ни одна деталь не ускользала от его внимания».

В 1919 году семья перебралась в Николаевск-на-Амуре. Дмитрий Прокопьевич уехал на строительство Аяно-Нельканского тракта, о нём долгое время ничего не было известно, затем сообщили, что он расстрелян. Весной 1920 года власти Николаевска-на-Амуре из-за угрозы захвата японскими интервентами приняли решение уничтожить город, а население эвакуировать. Нагишкиным, как представителям интеллигенции, в эвакуации отказывали. Елена Александровна проводила дни и ночи в очередях. Ей чудом удалось получить пропуск и на последней барже вывезти детей из города. В это время Николаевск уже представлял собой море огня, треск горящего дерева слышался за восемь километров, а дым висел над городом три дня. Нагишкины осели в поселке Гуга, жили бедно, голодали. Мать отдавала детям свой хлебный паёк. Осенью 1920 года на правах беженцев перебрались во Владивосток. Сестра Нина вспоминала, что в дороге у них совсем не было денег: «Нахохлившись, сжавшись в комок, мы уныло молчали, не прося у мамы еды, знали, что у нее ничего больше нет. Однажды Дима вдруг спустился под сходни и увидел кошелек. В нем оказались японские сэны, примерно с рубль. На эти деньги мы прожили неделю. Прибыв во Владивосток, мы остановились на вокзале и жили там несколько дней, так как не знали, куда нас направят... Первое время мы питались обедами из японской полевой кухни: в обед нам наливали полкотелка фасолевого супа на троих. Это на сутки». Мать сумела устроить Митю в кадетский корпус, но там мальчику из простой семьи из-за побоев одноклассников приходилось туго. Он просил мать забрать его из училища, в противном случае грозился сбежать. Впоследствии он говорил, что мама своим кадетским корпусом испортила ему всю жизнь, и не мог простить ей этого. Через год Дмитрий перешёл в семилетнюю советскую школу. Учился на отлично, активно участвовал в работе драмкружка и редакции стенгазеты.